– И ее можно навестить? – обрадовалась Соня.

– Думаю, да, – кивнул Иван. – Там как раз вечером приемные часы.

– Вот только не знаю, будет ли она рада меня видеть, – усомнилась вдруг Соня. – Может, вместе пойдем?

– Я тоже не знаю, будет ли она мне рада, – с сомнением покачал головой Иван.

Они посмотрели друг на друга с одной и той же мыслью: надо и вправду пойти к Олесе вместе, так будет легче, если что!

Первая мелодия закончилась, началась вторая.

– Так, а теперь дамы быстренько поменяли кавалеров! – перекрывая музыку, скомандовал зычный голос Борелис.

Клео, хищно оглядевшись, метнулась к Ивану, а Данилу «похитила» Фирюза. Соня не успела в очередной раз огорчиться, как оказалась в объятиях Сергея.

Вот так, во время «перетасовки» пар, были посеяны семена многих будущих отношений.

Именно этого и добивалась Инга Павловна.

Но она не знала, что в это же время были посеяны и семена многих важных событий.

В том числе и исторических.

Вечером после тренировки Соня с Иваном отправились в медицинский центр.

Здание стояло немного на отшибе, в березовой рощице. Верхушки деревьев колыхались на ветру, голые ветки зябко постукивали друг о друга – на крепком морозе деревья тоже мерзли.

Так же, наверное, как и две встретившиеся им парочки – Сергей прогуливался с Айгуль, Ильяз держал за руку Злату.

– Вот тебе и схимник! – хихикнула Соня.

– Что? – не понял Иван.

– Да это я так, о своем, – Соня вдруг вспомнила о Даниле, и на душе стало тяжело.

Она не знала, что сам учитель танцев тихонько пробирается следом. Его гнала неукротимая ревность. Еще вчера вечером все было так хорошо! И сегодня утром, когда Борелис огорошила его неожиданным предложением. И потом, во время занятия, Соня уже почти была с ним! Что же случилось, какая злая сила снова разъединила их?

Боясь оказаться на свету, он пробирался вдоль дороги и тонул в сугробах, проклиная все на свете, а больше всего самого себя за невезучесть. В кроссовки набился снег, ноги промокли до коленей, но Данила упорно пробирался через сугробы, мечтая лишь об одном – догнать Соню и ее спутника, набить ему морду – и объясниться с ней.

Олеся

Лежа на кровати, счастливая Олеся приходила в себя после очередного сумасшедшего поворота судьбы. Как-то сразу забурлило все, завелось, закрутилось – накануне в Приморске сняли гипс, и она впервые за полгода увидела свою бедную ногу. А потом – неожиданная радостная новость, суета, быстрый отъезд в аэропорт, самолет – и вот она тут, в Светловидово, и сама Инга Павловна встречает ее на пороге медцентра со словами:

– С возвращением! Отдохнула, и хватит! Пора за дело приниматься. Завтра же начинаем тренировки!

И теперь Олесе и страшно, и радостно – она все еще передвигается на костылях, какие могут быть тренировки?

Правда, все эти месяцы она старалась не терять форму – насколько могла в гипсе – но это же детский лепет, так, чтобы не растолстеть. Разве это настоящие тренировки, достойные ТАКОГО места?

Но вызов брошен, и Олеся была как на иголках. Она должна попробовать ходить без костылей, сегодня же, сейчас же!

После ужина она едва дождалась, когда медцентр опустеет и дежурная сестра уйдет в сестринскую. А потом, опираясь на костыли, встала, пошла к выходу.

– Ты куда? – сонно прошептала ее соседка, спортивная гимнастка Вероника Резго. Ее утром прооперировали по поводу мениска, и она все еще не отошла от наркоза.

– Пойду пройдусь, – сказала Олеся. – Тебе принести чего-нибудь из столовой?

– Не-а. Лучше посплю еще…

Коридор встретил Олесю полутемной тишиной. Где-то капала вода из крана, доносились обрывки разговоров и музыки – кто-то смотрел телевизор. Но вокруг было пусто – в центре вообще было немного пациентов.

И Олеся решилась. Стоя возле диванчика, она вдруг откинула на него костыли и, балансируя, сделала первый самостоятельный шаг. Потом еще один, еще… Она качалась, но смогла пройти несколько метров, как вдруг услышала тонкий детский голосок:

– Оля, Олечка, смотри! Олеся пошла! Она сама идет, без костылей!

Звонкий крик огласил пустые гулкие коридоры, и что-то вдруг сдвинулось в пространстве, что-то дрогнуло, пошатнулось, и маленькая Оля, полгода пролежавшая в коме, вдруг открыла глаза. И первыми, едва слышными словами были:

– Мама!

А потом:

– Я… хочу… посмотреть… на Олесю!

Но от этого же крика Олеся испуганно вздрогнула, пошатнулась и… упала в объятия Ивана.

– Ты?! – только и сумела выговорить она.

– Ну да, – он дрожал и крепко прижимал ее к себе. – Я. И больше никуда не уйду, так и знай! Надоело видеть тебя только во сне.

– И мне надоело, – чуть слышно прошептала она счастливым голосом. А потом вдруг догадалась: – Так это ты был тот таинственный поклонник, который носил мне цветы в больницу?

– Я, – покаянно понурил он голову.

– А почему не зашел ни разу? – упрекнула она.

– Боялся, что ты не захочешь меня видеть.

– Зря боялся. Я скучала. Очень. Все время. И еще, ко мне в больницу в Приморске приходил один журналист… Кондрат Дмитриевич. Он рассказал, что это ты стал моим спонсором для поездки в Японию. Ты знаком с ним?

– Да, – кивнул Ваня. – Однажды мы крепко поссорились… Но потом он сам мне написал, и теперь все в порядке, – он не стал рассказывать, что это Митрич, после того как они помирились, уговорил отца разрешить Ивану заняться журналистикой. Об этом – и о многом другом – можно будет сообщить и позже.

– А Инга Павловна рассказала, что это ты просил ее помочь мне! И именно поэтому я и оказалась тут. Прости, что я была такая дура!

Она обхватила его – крепко-крепко, как будто боялась снова потерять.

Это был миг награды и счастья. Но на этом чудеса не закончились – к ним подбежала Леночка, схватила Олесю за руку, потянула за собой.

– Моя Олечка открыла глаза! Пошли к ней! Она хочет посмотреть, как ты ходишь!

– Оля очнулась?! – влюбленные обменялись потрясенными взглядами, а потом Олеся беспомощно посмотрела на костыли:

– Да я еще и не хожу…

И тогда Ваня подхватил ее на руки – легкую, как пушинку, и побежал по коридору:

– Ну, где тут наша Олечка?

Маленькая девочка на большой кровати казалась укутанной в одеяло куклой. Но глаза на худеньком личике были огромными, глубокими, мудрыми – кто знает, какие сны видели они за полгода беспамятства! И когда Ваня осторожно поставил Олесю возле кровати, глаза улыбнулись, а тоненькие бледные губы едва слышно произнесли:

– Автограф!

– Что? – держась за кровать, Олеся наклонилась поближе к девочке.

– Я… хочу… ваш… автограф!

Когда Олеся расписалась, Леночка показала розовый блокнот сестренке. Та прочитала: «Желаю счастья!» – и сказала, уже гораздо четче и увереннее:

– Спасибо! Вы моя любимая спортсменка! Желаю вам выиграть Олимпийские игры!

Эту сцену наблюдали еще двое – Соня и Данила. Они стояли в дверях, взявшись за руки, и боялись шелохнуться. Они уже и не помнили, что несколько минут назад были на грани ссоры.

И тут же вокруг стало шумно, палата начала заполняться людьми – родители девочек, врачи, медсестры радостно гомонили, бегали вокруг, звонили кому-то, к Оле подключали какие-то приборы, фотографировали, снимали на камеру…

В поднявшейся суматохе Иван осторожно вывел Олесю в коридор, усадил на диван.

От стены отделились две фигуры, подошли ближе.

И тогда Олеся, вскинув на посетителей сияющие глаза, торжественно произнесла:

– Ваня, знакомься! Это моя лучшая подруга, Соня Красухина.