– Вот! Вы видите? Это я сама придумала и все-все запомнила, представляете? А еще там сцена такая маленькая, и я чуть не упала, но удержалась – и пируэт получился, в три оборота, честно-честно!

Тренер подошла к Соне, обняла, сдержанно похвалила:

– Молодец.

Подруги оказались более щедрыми на похвалы.

– Умничка! Ни одной потери! Я бы за трудность тела [15] 9,5 поставила! – сказала Ира Самохвалова. – А за предмет [16] – 9,8.

– А за артистизм – 10! – добавила Света Митрофанова.

– Девчонки, как же я вас всех люблю! Но я хочу вам сказать одну вещь… Только это секрет, и вы никому-никому, ладно? Короче, я ухожу из гимнастики.

– Как! Почему? Куда? – оторопели подруги.

– В бальные. Буду заниматься латиной… – И счастливая Соня с загадочным видом расцеловала подружек и убежала в раздевалку.

С тренировки она ушла на час раньше, отговорившись болью в спине.

– Наверное, на сцене застудила, – пожаловалась она тренеру – все девчонки знали, что Ольга Леонидовна с особым беспокойством относится к любым проблемам со спиной.

– Та-ак… Вот это да… Что это с ней случилось? – тренер задумчиво смотрела вслед Соне. – Что-то непохоже, чтобы у нее на самом деле спина болела.

– Скорее, тут дело не в спине, а в сердце, – глубокомысленно заметила хореограф. – Снежная королева наконец-то оттаяла и превратилась в Герду.

– Неужели нашла своего Кая?

– Похоже на то. Так что можно нас всех поздравить!

– Поздравить ли? – Ольга Леонидовна с сомнением покачала головой.

Новая Соня и радовала, и пугала. С одной стороны, налицо был резкий взлет – зажатая девочка наконец-то раскрепостилась, расцвела – и если бы это удалось закрепить и развить, то при ее великолепных данных можно было добиться невиданных результатов.

Но с другой стороны… Прихоти стихии под названием «Любовь» непредсказуемы… И куда заведет ее воспитанницу этот ураган, неизвестно…

Ведь пока что, кроме успехов, она привела Соню к вранью и преждевременному уходу с тренировки.

Так что принимать поздравления было еще рано.

Фотография получилась что надо. Захваченная в момент прыжка стройная фигурка с обручем летела высоко над сценой.

Эту фотографию Данила сделал заставкой у себя в планшете.

Теперь Соня всегда была рядом.

Время до первого в жизни Сони свидания пролетело в суматохе и суете – надо было найти платье и туфли для занятий и опять придумать предлог для прогула тренировки. Снова пошло в ход вранье про застуженную спину, а розовое клубное платье и золотистые туфли в самый последний момент одолжила Соне подруга по спортшколе.

В спешке Соня даже не примерила наряд и теперь торопилась в школьную раздевалку, молясь, чтобы все подошло.

Она уже вступила в темную комнату и нащупывала выключатель, когда услышала чей-то плач.

– Кто там? – испугалась она.

– Это я, – раздался из темноты голос Даши.

– Ты?!

– Ну да.

– А… почему ты здесь? И… почему ты плачешь?

– Сама знаешь почему, – сердито ответил всхлипывающий голос. – У тебя есть все, понимаешь, все! Красота, талант, успех! А я? У меня только брат и латина! И без них я – никто!

– Но…

– Нет, ты не понимаешь! Он же запал на тебя, неужели не ясно? И мечтает, чтобы вы вместе встали. А если вы встанете… Конечно, у тебя все получится! Да ты и подходишь ему больше, по росту и все такое…

И Даша снова залилась слезами. А потом вышла из темноты и поплелась к двери.

Соня молча смотрела ей вслед. Ее неудержимо тянуло в зал, где ждал Данила. Танцевать с ним было самой заветной мечтой, но Даша…

Каким-то невероятным, нечеловеческим усилием Соня переборола себя и окликнула сестру Данилы.

– Постой! Погоди… Я… передумала. Я не пойду к нему.

– Правда? – Даша недоверчиво посмотрела на нее, а потом воскликнула, просветлев. – Ой, спасибо тебе, ты такая добрая, я тебе буду благодарна всю жизнь! Я тогда пойду вместо тебя, хорошо?

Она обняла Соню, чмокнула в щеку и выбежала из раздевалки.

А Соня смотрела на захлопнувшуюся перед носом дверь и думала, что все самое плохое в ее жизни уже случилось.

Розовое платье и золотистые босоножки так и остались лежать в сумке. Но хуже всего было то, что после этого неудавшегося свидания Данила словно забыл о ее существовании. В тот вечер она так и не рискнула отправить ему эсэмэску с извинениями и оправданиями. Она ждала известий от него – вопросов, упреков, чего угодно – а получила глухое, упорное молчание. Он игнорировал ее – и это после того, как Соня узнала о его чувствах! Или ничего не было, а Даша просто нафантазировала?

Соня переживала, но подойти и объясниться не решалась. Они учились в одном классе, но как будто разлетелись по разным планетам – а еще вернее, по разным галактикам, между которыми не было никакой связи.

В трудной ситуации выручила гимнастика. Соня словно с цепи сорвалась, изнуряя себя тренировками – так, что Ольге Леонидовне пришлось даже ограничивать ее, чуть не силой выгоняя из зала.

Тренер тоже была в растерянности – от крутых завихрений Сониных чувств лихорадило всех. Правда, девочка сильно прибавила в технике и артистизме, но какой ценой! Такими нагрузками можно довести себя до полного изнеможения!

После того как тренер запретила сверхурочные тренировки, Соня налегла на учебу.

Выступление на концерте сослужило ей хорошую службу: в первый раз в школе осознали, какой спортивный талант расцветает в родных стенах. Суровые сердца педагогов смягчились, и те, кто раньше ругал за плохие оценки, теперь желали дальнейших спортивных успехов и побед. А математик и физик торжественно объявили, что готовы простить ей все долги.

Другие учителя тоже стали гораздо снисходительнее, и Соня успела исправить оценки и закончить четверть без троек. Это было сейчас самым важным – на носу соревнования. И ей непременно надо выиграть – и для себя, и для Данилы – чтобы он гордился ею.

А парень тоже начал усиленно заниматься, доводя до изнеможения сестру Дашу, которая даже похудела на пять килограмм. Начиналась пора конкурсов, и они тоже должны выиграть! Потому что только победитель сможет подойти к Соне и признаться в своих чувствах.

Олеся

– Выше бросок, не бойся! – тренер Надежда Андреевна нервничала и была недовольна. – И колено выпрями в прыжке! А на повороте ногу натяни, сильнее!

– Я не могу! – огрызалась Олеся. Пот лился с нее градом, и даже жесткие от мозолей ладони нещадно горели. Но больше всего мучил страх перед булавами – они казались какими-то беспощадными вражескими снарядами, нацеленными прямо на нее.

– Можешь и должна! – в голосе тренера металл и лед. – Работай, работай, не раскисай! Что ты уже развалилась вся. Нам нельзя подвести город!

«Нам нельзя подвести школу»… «Нам нельзя подвести клуб»… «Нам нельзя подвести общество»… Сколько раз Олеся слышала эти слова!

А теперь «нам нельзя подвести город».

Она вдруг представила себе весь огромный, раскинувшийся на много километров Приморск – сотни домов, тысячи окон, десятки тысяч людей. И все они надеются на нее, ждут, чтобы она, Олеся, справилась с этими злосчастными булавами… И кроме нее никто в этом огромном городе не сумеет сделать лучше!

Нет, нельзя подводить столько людей. И опять, в десятый, двадцатый, тридцатый раз – разбег, замах, и… булавы летят в воздух. Теперь поворот в прыжке, кувырок… – и успеть найти их глазами и поймать в перевороте… Ой! Как больно! По лбу стекает струйка крови, в глазах темно…

– Надежда Андреевна, я больше не могу. Я их ненавижу, эти булавы! – зажав ранку, Олеся не сдерживает злых слез боли, обиды и бессилия.